Священный Коран считается одним из основных объектов востоковедческих исследований. Исламоведы на Западе и в России занимаются переводом Корана на европейские языки, исследуют проблему пророческого опыта и сущности откровения, подвергают критическому анализу предания о собирании и записи Корана, об отмене аятов и заповедей. Большой интерес вызывают исследования коранической лексики на общесемитском фоне, а также исследования взаимосвязи между содержанием коранических терминов и изменением политической роли Мухаммада. Немало сочинений посвящено сравнительному анализу Корана и библейских книг, их содержательных и стилистических особенностей.
Одна из наиболее популярных тем в современном корановедении — хронология произнесения сур. Цель таких исследований — осмысление ранней истории ислама и особенностей социокультурных преобразований в аравийском обществе времён Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха. Попытки расставить суры в хронологическом порядке предпринимались как в рамках специальных исследований, так и в процессе перевода Корана. К числу таких работ можно отнести переводы на английский язык Дж. М. Родуэлла (1808 — 1900) и Р. Белла (1876 — 1952), перевод на французский язык Р. Блашера (1900 — 1973).
В российской науке попытку расположить суры и их фрагменты в хронологическом порядке предпринял доктор исторических наук Т. А. Шумовский. Как отмечает исследователь в предисловии к своему переводу (С. 20), такой подход «создаёт отчётливую картину движения коранической мысли — её появления и последовательного развития». Спустя несколько лет его примеру последовал известный писатель Ч. Г. Гусейнов.
Несмотря на то, что за последние два столетия западные исламоведы сочинили тысячи книг об исламе, число фундаментальных трудов, посвященных Священному Корану, невелико. Некоторые из них, бесспорно, заслуживают внимательного изучения, однако это не является предметом настоящего исследования. Ниже мы приводим краткое описание важнейших трудов европейских и российских авторов.
1. Нёльдеке Т. История Корана (Geschichte des Qorans. Leipzig, 1909-38)
Этот труд оказал, пожалуй, наибольшее влияние на развитие европейского корановедения в XX столетии. Его оригинал был написан на латинском языке и в 1856 г. был представлен как диссертационное исследование, получившее высокую оценку европейских учёных. В 1860 г. вышел в свет перевод этого сочинения на немецкий язык. Второе издание книги было подготовлено группой немецких специалистов под руководством Ф. Швалли. Первые два тома, посвящённые проблемам хронологии и собирания Корана, были переработаны Ф. Швалли (1909 и 1919). Третий том, посвящённый письменному тексту Корана и его различным чтениям, был составлен Г. Бергштрессером и О. Прецлем (1938).
В первом томе чётко прослеживается тенденциозность авторов в отношении мусульманской традиции. Тем не менее, отредактированная версия не содержит части ошибочных взглядов учёного, касающихся истории Корана. Основная суть исследования излагается во втором разделе «О происхождении различных частей Корана». В нём излагается оригинальная хронологическая система Корана, согласно которой весь период пророчества делится на четыре этапа:
1-й мекканский (пoэтичecкиe суры): 96, 74, 111, 106, 108, 104, 107, 102, 105, 92, 90, 94, 93, 97, 86, 91, 80, 68, 87, 95, 103, 85, 73, 101, 99, 82, 81, 53, 84, 100, 79, 77, 78, 88, 89, 75, 83, 69, 51, 52, 56, 70, 55, 112, 109, 113, 114, 1.
2-й мекканский (paxмaнcкиe суры): 54, 37, 71, 76, 44, 50, 20, 26, 15, 19, 38, 36, 43, 72, 67, 23, 21, 25, 17, 27, 18.
3-й мекканский (пpopoчecкиe суры): 32, 41, 45, 16, 30, 11, 14, 12, 40, 28, 39, 29, 31, 42, 10, 34, 35, 7, 46, 6, 13.
4-й этап (мединские суры): 2, 98, 64, 62, 8, 47, 3, 61, 57, 4, 65, 59, 33, 63, 24, 58, 22, 48, 66, 60, 110, 49, 9, 5.
Многие взгляды Теодора Нёльдеке и Фридриха Швалли, касающиеся хронологии Корана и периодизации откровений, заимствованы из авторитетных мусульманских источников, в том числе трудов Джалал ад-Дина ас-Суйути и Ибн Джарира ат-Табари. Поэтому данное исследование, если не считать некоторых предвзятых комментариев, представляет собой критический анализ мусульманских преданий. Особый интерес представляет последний раздел первого тома, в котором обсуждаются откровения, не вошедшие в Коран. Демонстрируя глубокие познания в области истории сложения священного текста, авторы анализируют множество хадисов и сообщений на этот счёт.
Во втором томе, который почти полностью опирается на мусульманские источники, рассматриваются различные труды о собрании Корана. Многие выводы Ф. Швалли довольно близки к традиционным мусульманским представлениям о собирании Корана. Он утверждает, что Коран принял ту форму, в которой он существует в настоящее время, спустя два-три года после смерти пророка Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха. Более того, он признаёт, что кодекс ‘Усмана был копией свитка Хафсы, редактирование которого было завершено ещё при Абу Бакре или при ‘Умаре, что редактирование касалось только построения и расположения сур и что текст Корана был передан таким, каким его оставил пророк, мир ему и благословение Аллаха.
В третьем томе собраны исследования Г. Бергштрессера, касающиеся особенностей консонантной основы кодекса ‘Усмана и его отличий от списков ‘Абдаллаха ибн Мас‘уда и Убаййа ибн Ка‘ба. Он также описывает историю становления традиций чтения Корана. Статьи О. Прецля посвящены проблеме вариативности чтения Корана, описанию мусульманской литературы о кираатах, а также истории развития коранического письма и орнаментального оформления средневековых рукописей. Основные источники третьего тома — классические сочинения ас-Суйути, ал-Джазари и других мусульманских авторов.
Geschichte des Qorans по сегодняшний день остаётся важнейшим достижением западноевропейской школы корановедения. Это своеобразное подведение итогов периода дескриптивного корановедения на Западе. Он вдохновил многих исследователей на критическое изучение «тёмных мест» в истории Корана и тафсире. И хотя некоторые выводы немецких учёных не принимаются мусульманами, значительная часть их основана на классической мусульманской литературе и заслуживает признания. В последних двух томах вообще мало сведений, отличающихся от тех, которые приводятся мусульманскими авторами.
2. Джеффери А. Материалы по истории текста Корана (Materials for the History of the Text of the Qur’an. The old codices, Leiden, 1937)
Одним из немногих европейских учёных, сосредоточивших усилия на исследовании самого Корана, был Артур Джеффери. Его труд — самобытная попытка переосмысления истории коранического текста. Он был опубликован наряду с арабской рукописью трактата «Масахиф» Ибн Абу Давуда и большим списком так называемых «вариантов чтений» арабского текста Корана. Под этими «вариантами» автор подразумевает различия между кораническим текстом, который мы читаем сегодня, и списками Корана, которые некоторые из сподвижников пророка, мир ему и благословение Аллаха, составили для личного пользования до того, как халиф ‘Усман разослал по провинциям несколько копий Корана.
А. Джеффери исходит из того, что кодифицированный текст Корана отличается от «первичной» или «правильной» версии, которая была «отредактирована» халифами ‘Усманом или Абу Бакром. Неподдельный интерес автора к преданиям о списках, существовавших до появления кодекса ‘Усмана, по всей видимости, объясняется его желанием найти доказательства искажения Корана. И хотя попытка А. Джеффери «восстановить» текст Корана не приносит результатов, его обширное исследование содержит богатый научный материал о различиях между традициями чтения Корана.
Серьёзный недостаток этой работы — отсутствие у описанных способов чтения иснадов. Поскольку автор ссылается на классическую мусульманскую литературу, можно предположить, что исследованные им источники содержали иснады всех или хотя бы большинства описанных им традиций. Однако в «материалах» А. Джеффери их нет. Возможно, потому что многие ориенталисты считают иснады мусульманских преданий сфабрикованными. В любом случае, именно отсутствие иснадов снижает практическую значимость этого объёмного труда. Мы уже отмечали, что среди традиций чтения Корана есть аномальные и даже выдуманные и что отличить надёжный кираат от недостоверного можно только на основании его иснада. А это значит, что проверить надёжность традиций, описанных А. Джеффери, на основании приведённых им сведений невозможно.
3. Блашер Р. Введение в коранистику (Introduction au Coran. Paris, 1947)
Работа французского ориенталиста Режи Блашера — не более чем французское резюме Geschichte des Qorans. Автор открыто признаёт достижения своих предшественников, но занимает более пристрастную позицию по отношению к традиционным взглядам на историю и учение Корана. Он часто делает необоснованные предположения и приходит к сомнительным заключениям. Постоянные ссылки на кодекс ‘Усмана как на «вульгату» свидетельствуют о том, что ему не удалось освободиться от влияния христианской традиции. Вместе с тем Р. Блашер, безусловно, относился к мусульманскому преданию с большим доверием, чем многие другие исламоведы его поколения.
4. Белл Р., Уотт У. М. Введение в коранистику (Introduction to the Qur’an. Edinburgh, 1970)
Переработанное сочинение известного английского учёного Ричарда Белла затрагивает важнейшие вопросы, изучаемые европейскими корановедами. Несмотря на то, что сам автор весьма скептически относился к мусульманским преданиям о характере откровений и истории сложения коранического текста, его ученик У. Монтгомери Уотт более осторожен в своих суждениях. Принимая во внимание расширение мусульманско-христианского диалога во второй половине прошлого столетия, он изначально ставит целью вести изложение в приемлемой для мусульман форме. Он полагает, что Мухаммад, мир ему и благословение Аллаха, действительно имел духовный опыт и искренне верил в своё пророческое призвание. Тем не менее, он не даёт однозначного ответа на вопрос о факте божественного откровения, заявляя, что Мухаммад, мир ему и благословение Аллаха, окружил свои переживания пеленой таинственности.
У. М. Уотт критикует некоторые взгляды своего учителя, в том числе его гипотезу «письменных документов». По мнению Р. Белла, многочисленные примеры внезапного изменения рифмы, повторения одних и тех же рифмующихся слов в соседних аятах, резкого изменения длины аятов и т. п. являются результатом того, что некоторые фрагменты Корана были записаны на оборотной стороне документов, составленных при Мухаммаде, а при переписывания священного текста они приобрели вид чужеродных вставок.
В целом взгляды У. М. Уотта на полноту Священного Корана — вполне прогрессивные даже для европейского исследователя второй половины XX в. И хотя он допускает возможность утери некоторых фрагментов до окончательной кодификации текста при халифе ‘Усмане, он признаёт, что имеющийся сегодня текст — это Коран, произнесённый пророком Мухаммадом, мир ему и благословение Аллаха. При этом он обосновывает свою позицию стилистической однородностью памятника и особенностями его содержания.
5. Бартон Дж. Собирание Корана (The Collection of the Qur’an. Cambridge, 1977)
Книга Джона Бартона — одна из последних попыток западных учёных пересмотреть историю коранического текста. Автор придерживает гиперкритического подхода к мусульманскому преданию, в том числе к хадисам о сложении коранического текста. Его позиция основана на теории И. Гольдциера (1850 — 1921) и Й. Шахта (1902 — 1969), согласно которой значительная часть хадисов была сфабрикована в VIII-IX вв. в процессе религиозно-политической борьбы внутри Халифата. Для обоснования своей правоты некоторые богословы решили исказить текст Корана и с этой целью придумали доктрину насха и сочинили предания о том, что некоторые из сподвижников читали Коран другими способами. Однако они не добились успеха, потому что их противники, согласно Дж. Бартону, придумали доминирующую версию о собирания Корана во времена халифа ‘Усмана и обосновали свою правоту. Иными словами, английский исследователь полагает, что традиционные представления о собирании Корана являются противоречивыми и надуманными. Как ни странно, после всего этого он заявляет, что существующий сегодня текст Корана был составлен и одобрен самими пророком, мир ему и благословение Аллаха. Он даже называет его «списком Мухаммада».
Следует отметить, что многие выводы Дж. Бартона заслуживают детального изучения. Но в целом его позиция является слабой, и тому есть несколько причин. Во-первых, теория Гольдциера-Шахта опровергнута многими исследователями, и применять её к истории Корана, на наш взгляд, неправильно. Во-вторых, автор называет всего два «спорных вопроса», которые якобы подтолкнули богословов на фабрикацию хадисов о различных способах чтения. Речь идёт о побитии прелюбодеев камнями и правилах установления молочного родства. На наш взгляд, этих примеров недостаточно для такого серьёзного заявления. Тем более что списки ‘Абдаллаха ибн Мас‘уда и Убаййа ибн Ка‘ба не могли быть придуманы для обоснования этих двух заповедей, ведь ни один из них не отличался от кодекса ‘Усмана в этих вопросах.
6. Уонсбро Дж. Коранические исследования: источники и методы интерпретации текста (Quranic Studies: sources and methods of scriptural interpretation. Oxford, 1977)
Это академическое исследование принципов мусульманской экзегетики и истории собирания Корана с использованием методов критического анализа библейских текстов. Джон Уонсбро — ведущий лондонский специалист по корановедению, яркий сторонник критического подхода к мусульманскому преданию. Тем не менее, его работа основана на результатах тщательного анализа корпуса богословских сочинений по Корану I-IV вв. хиджры. Главный тезис автора — текст Корана редактировался и совершенствовался постепенно, на протяжении двух столетий, пока не принял окончательный вид в IX в., когда начали появляться фундаментальные труды по тафсиру. Тогда же, по его мнению, коранический текст впервые был зафиксирован письменно. Удивительно, как авторитетный учёный игнорирует известные факты существования ранних манускриптов и надписей на стенах мечетей, датируемых I в. хиджры. В частности, некоторые рукописи, найденные во время ремонтных работ в Соборной мечети г. Сана, относятся к началу VIII в. Настенная роспись в мединской мечети, включающая последние двадцать четыре суры Корана, также относится к периоду правления ал-Валида ибн ‘Абд ал-Малика (86/705—96/715), когда мечеть была отремонтирована и расширена (Whelan. Forgotten Witness. P. 10).
Очевидно, взгляды Дж. Уонсбро о сложении текста Корана формировались под влиянием современных представлений об истории сложения Библии. Он постоянно проводит параллели между собиранием Корана и редактированием библейских книг. К сожалению, при этом он упускает из виду тот факт, что священные книги, претендующие на статус небесных посланий, отличаются от обычных сочинений. Их редактирование — сложный и противоречивый процесс, в который вовлекаются сотни богословов и который не может остаться незамеченным историками. Между тем ни мусульманские, ни византийские, ни европейские авторы никогда не упоминали о «вселенских соборах» в истории ислама. И если бы нечто подобное действительно имело место, то он непременно вызвал бы множество протестов со стороны религиозно-политических групп, находившихся в оппозиции правящей династии Аббасидов.
К сожалению, это не единственные спорные и ошибочные идеи английского учёного, которые, однако не уменьшают научного интереса к его работе. Книга Quranic Studies приобрела большую известность как в академических, так и в широких читательских кругах и часто цитируется на полемических сайтах и мусульманами, и христианами.
7. Климович Л. И. Книга о Коране, его происхождении и мифологии (М.: Издательство политической литературы, 1986)
Критическим изучением Священного Корана и связанной с ним мусульманской традиции занимались многие представители российской (советской) школы востоковедения, такие как Г. С. Саблуков (1804—1880), А. Ф. Шебунин (1867—1937), И. Ю. Крачковский (1883—1951), К. С. Кашталёва (1897—1939), И. П. Петрушевкий (1898—1977), Б. Я. Шидфар. Один из наиболее известных трудов о Коране советского периода — «Книга о Коране, его происхождении и мифологии» известного арабиста Л. И. Климовича. Анализируя содержание Корана, историю его сложения и толкования в мусульманском мире, а также историю его изучения и переводов на Западе, автор выступает с позиций воинствующего атеизма. Он не скрывает скептического отношения к догмату о несотворённости Корана, религиозных представлениях о Боге, сотворении Вселенной, воздаянии и воскрешении. Объясняя возникновение ислама и особенности его вероучения историческими предпосылками, советский исламовед уделяет особое внимание социальной роли коранических предписаний в жизни мусульман.
К сожалению, многие выводы Л. И. Климовича представляются весьма спорными и необоснованными. Например, различия между кираатами он объясняет политической и религиозной ориентацией чтецов Корана, а также их личным вкусом и пристрастием. А нарушение хронологической и смысловой последовательности в Коране он относит к изъянам коранического стиля. Нередко советский исламовед делает выводы на основе собственных предположений. В частности, он не приводит аргументов в пользу поддерживаемой им гипотезы о том, что кодекс ‘Усмана был составлен не ранее конца первой четверти VIII в. (начало II в. хиджры).
Несмотря на то, что веяния времени оставили неизгладимый отпечаток на стиле и методологии «Книги о Коране», это сочинение содержит богатый научный материал, основанный на работах Г. Вейля, А. Шпренгера, В. Мьюира, И. Родуэлла, Х. Гримме, Т. Нёльдеке, Р. Блашера, В. В. Бартольда, Е. А. Беляева и др. И, очевидно, только выраженная пристрастность автора не позволила ему осуществить объективный анализ достижений европейского и советского корановедения на тот период.
8. Шидфар Б. Я. Образная система арабской классической литературы (М.: Главная редакция восточной литературы, 1974)
В этом объёмном исследовании Корану посвящена только одна глава «Основы образной системы Корана» (С. 59-85). Однако даже её вполне достаточно, чтобы оценить тенденциозность советской школы востоковедения. Уже в самом начале этой главы читателю предлагается принять в качестве аксиомы то, что Коран был сочинён Мухаммадом, мир ему и благословение Аллаха, и что нельзя упускать из виду «возможность включения в суру одного или нескольких более поздних фальсифицированных стихов».
Рассматривая Коран как одно из древнейших произведений арабской рифмованной прозы, своеобразную сокровищницу сюжетов, Б. Я. Шидфар приравнивает его к поэзии времён невежества и заявляет, что мусульманские мыслители «воспринимали Коран в первую очередь как образец “истинно арабского” красноречия, ставя его в этом отношении в один ряд с лучшими образцами языческой поэзии и не делая между ними никаких различий».
Подход советской исследовательницы не всегда научный. Порой она делает предположения, не опирающиеся на исторические факты. Пытаясь найти объяснение «таланту» пророка Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, она выдвигает сомнительные гипотезы. Например, по её мнению, в процессе сочинения Корана пророк, мир ему и благословение Аллаха, мог иметь перед собой определённые образцы речи и опираться на определённые традиции. Б. Я. Шидфар допускает ошибки в трактовке мусульманских убеждений. Комментируя мусульманские представления об Аллахе, она описывает Его как «восседающего на небесном престоле», хотя подобное описание отвергается мусульманскими комментаторами как форма уподобления Аллаха творениям. Ранние мусульмане верили в вознесение Аллаха на трон, но не описывали Его «восседающим на троне».
Несмотря на сказанное, исследование Б. Я. Шидфар является важным вкладом в изучение стилистических особенностей Священного Корана. Автор переосмысливает взгляды Ибн ал-Му‘тазза (ум. 296/909) на использование в Коране стихотворных размеров и изобразительно-выразительных средств, таких как метафора, сравнение, противопоставление. Она также проводит параллели между кораническим стилем и теми стилями, которые пользовались наибольшим успехов в языческой поэзии.
9. Резван Е. А. Коран и его мир (СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001)
Сочинение петербургского корановеда Е. А. Резвана подытоживает достижения российского и советского корановедения и включает в себя краткий очерк истории западного корановедения в целом. Его выходу в свет предшествовали многочисленные статьи автора, касающиеся различных коранических наук, вошедшие в монографию в отредактированном виде. Книга содержит более ста чёрно-белых и цветных иллюстраций, а часть её тиража дополнена лазерным диском с аудиозаписями различных стилей рецитации Корана на примере суры «Открывающей».
Считая Священный Коран «бессознательным творением» Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, возникшем на социально-культурной среде языческой Аравии, автор пытается показать, что его призыв был обусловлен необходимостью консолидации аравийских племен, переходом от родовой организации к территориальной, от догосударственной формы организации общества к государству, от язычества к монотеизму. С этой целью Е. А. Резван тщательно исследует корпус доисламской поэзии, аравийских преданий, результаты археологических исследований. К сожалению, признавая надёжность этих источников, российский исследователь с недоверием относится к мусульманской традиции и обращается к ней лишь изредка.
Большой научный интерес представляет попытка Е. А. Резвана изучить пророческий опыт Мухаммада, мир ему и благословение Аллаха, в свете достижений современной медицины и психологии. Автор характеризует его состояние во время получения откровений как «изменённое психическое состояние» и пытается проследить трансформацию идеи божественного откровения в мистические представления о карамате «святых» и вдохновении суфиских шейхов. Иными словами, он ставит духовный опыт мистиков в один ряд с опытом пророческим, занижая тем самым значимость последнего.
Во второй части книги Е. А. Резван критически рассматривает традиционный взгляд на историю собирания Корана, описывает основные этапы развития коранического письма, уделяет много внимания обзору рукописей Корана, хранящихся на территории бывшего Советского Союза. Здесь также приводится краткий обзор истории тафсира, разъясняется влияние Корана на быт и традиции мусульманских народов. Много интересных сведений собрано в третьей части книги, которая называется «Записная тетрадь человечества». В ней подробно описываются история ознакомления народов Западной Европы и России со священной книгой ислама, а также история развития современного корановедения.